Огонь и свет Прометея Степи
Я бы читал Абая всегда. Внимал его Слову постоянно. Вслушивался в его речь, могучей, упругой, спокойно-бесшумной волной омывающей берега культур древних эллинов, многомудрого Востока и деятельного, молодящегося Запада. Погружался бы вглубь, пытаясь извлечь из серебряной оправы метафор, как жемчужину из раковины, россыпь мысли золотой.
Приник бы к нему, Слову этому, увлеченным юнцом, взывая с мольбой к «Фзули, Шамси, Сейхали». Радуясь легкости слога, игре ума и блеску мысли детской озорной.
Возвращался бы к нему молодцем, томимым языком любви без слов, где только – «полужест и полувзгляд». Биением сердца и жаром души объяв ту, кто «словно яхонт чист», не сравним ни с чем, как зрачок любящих глаз.
И в годы зрелости Слов этих исцеляющих жаждала бы моя душа, как лань – родничка с его дарующей силу, освежающей живительной влагой. Шел бы с ними, как по вешкам у дороги, чтобы не сбиться с пути, когда вокруг – столько искушений и соблазнов, добрых и злых вызовов.
Стали бы они еще ближе и дороже в пору пожилую, когда «скорбны думы, чуток сон», когда на весах – как закат предвечерний, жизнь угасающая. И терзанья про себя: не были ли в пути, мною пройденном, «восхвален шайтан», и ненароком «ангел изгнан, скорбью обуян».
И дошло бы до моего сознания, что писал Абай жемчужные эти Слова в период коренного разлома исторической судьбы народа своего, когда после многовековой борьбы мечи вложены в ножны, а впереди сумрачно замаячил неизведанный доселе новый день. С другой, невидимой, но борьбой с иными, да немалыми, обретениями и потерями. И он, мыслитель и поэт, огнем сердца своего освещал перед ним, народом растерянным, путь-дорогу. Жалил пчелой, как Сократ, сбившихся с пути истины, свернувших не туда.
Погружаясь глубже, уяснил бы для себя, что свет Мысли и Слов Абая – на каждый час и на каждый день. Для каждой души грешной и для всех людей. Но особенно – на крутые повороты и моменты судьбоносные. Такие, когда уже после них на очередном историческом разломе судьбы, над его родной землей, над его страной, круша все на пути, вырывая, выворачивая с корнем, пронесся вселенский ураган.
Понял бы, что смог в то лихолетие, в кромешном том аду, выстоять народ, отстоять себя, удержаться на корневище тысячелетнем только потому, что несмотря ни на что, не дал недобрым штормовым силам затушить, загасить свет, сбить огонь, зажженный Прометеем Степи. Догадался черпать, восполнять покидающие силы из Мыслей его и Слов.
И опять – крутой поворот. Новый век над головой и новое тысячелетие. Время пересечений всех путей-дорог. Тропинок, мыслимых и немыслимых, сплетений разных. Эпоха схождений континентов, смещений всяких ориентиров. Как тут не прильнуть к реке мудрости Абая, не вслушаться в живое его, взывающее к полнокровной жизни Слово? Для того, чтобы не быть снесенным потоком невиданным, бурным и безудержным, не стать, потеряв сущность изначальную, оторванным от корней вековечных.
И вот предостережение на этот случай, адресованное как будто нашему веку, а именно – нам с вами: чужих избежать пороков! В то же время у всех, кто преуспел, перенять их достижения. Постигать науку. Ремеслу учиться. Умения, как бесценное сокровище, везде и всюду добывать. Сполна ума, силы и усердия вложить, чтобы со всеми в мире стать вровень. И во всем, большом и малом, постоянно подстегивая себя, стремиться к совершенству.
Известно, что слово имеет силу реальную, мысль – энергию, побуждающую к действию. Ведь, если разруха гнездится в головах, не в ней ли находятся истоки дел и трудов, направленных на большие свершения? Раз так, то, выходит, не забавы ради оттачивал великий Абай Слово и Мысль, завещая их идущим вслед за ним в наследство. В них – программа действий, установка, о которой всегда надо помнить.
Для ясности чуточку расширим географию нашей темы. По соседству с нами находится Китай. Страна с древнейшей культурой, подарившая миру бумагу, компас, порох, искусство печатания, пользование углем. Сколько за долгую свою историю пережила она взлетов, столько и упадков. Но на ее ошеломляющий бросок в социально-экономическом развитии за последнюю четверть века весь подлунный мир смотрит с изумлением.
И многие зарубежные исследователи это «китайское чудо» объясняют возрождением заложенного более 3000 лет назад культа конфуцианских традиций, являющихся основой всей китайской культуры. В ней, как утверждают, главенствуют такие, казалось бы, простейшие «элементы», как нравственные нормы, культ семьи и старших в ней, культ реальных знаний и подлинной учености, связь между прошлым и настоящим, приоритет долгосрочных результатов над краткосрочным эффектом и т. д.
Эти общеизвестные понятия, считают исследователи, безотказно срабатывают потому, что каждый китаец в этой стране видит и чувствует себя конфуцианцем. В итоге общественное сознание акцентировано не на наживе, не на мгновенном обогащении, как это бывает сейчас сплошь и рядом, а на долге, на успехах общих для всех. На эту цель направлены, в конечном счете, миллиардные умы, силы и усердия этой огромной, многолюдной страны.
Так оно или нет, но как не подивиться тому, что это древнее учение, возродившись спустя тысячелетия, стало одной из самых успешных движущих сил модернизации в современном мире. А произошло это, вероятнее всего, по той простой причине, что оно отвечало складу ума, жизненному опыту, мировоззрению и всем житейским и другим особенностям китайского народа. И было им востребовано.
Впрочем, вернемся к нашей теме.
Поверьте на слово, стихи Абая в оригинале сплошь усыпаны метафорами и афоризмами. Полвека тому назад, в бытность казахов старого уклада, люди, не кончавшие школ, не изучавшие казахскую литературу и фольклор, в устной речи свободно оперировали этими жемчужинами из наследия поэта, тем самым придавая красоту своей речи, четкость и выразительность мысли.
А все потому, что те ценности, к которым взывал Абай, жили у них в крови, в подсознании. Добрые семена Слов и Мыслей поэта, который сам был вскормлен и вспоен из реки казахской народной мудрости, ложились в ухоженную, веками подготовленную почву. На их зов казахи той генерации с готовностью отзывались не только умом, но и сердцем, и душой.
Естественно, что в мировоззрении тех казахов и их нынешних детей и внуков есть существенный разрыв. Все-таки мир на месте не стоит. На это, впрочем, в свое время указывал и сам Абай. Заметим, гениальный человек, он был реформатор до мозга костей. Призывал народ идти в ногу со временем. В то же время сожалел об утратах в этом движении несомненных достоинств наших предков.
Говоря, например, о традиционном благородном духе общности и радении о чести, сохранении их в поколениях, считал непременным условием того, чтобы стать в один ряд, вровень с другими народами. Залогом того, чтобы не потеряться, не «раствориться» среди них, предостерегал, что пренебрегая этими и иными ценностями, созданными за века умом, трудом многих поколений, недолго открыть путь к внедрению в общественное сознание и развитию в нем чужеродных, вредоносных «свойств демонических, нежели человеческих».
По нему, и хранителем лучших традиций прошлого, и искателем, и носителем нового, отвечающего требованиям времени, является человек. Поэтому центральной фигурой в его творчестве – поэзии, прозе и философии – является личность. С личными качествами человека, единокровных братьев и сестер, он связывает и состояние общества, и судьбу народа, и будущее страны.
Он ратует за личность со зрячим сердцем, пытливым и светлым умом, прозорливой душой, чутким слухом. И твердым характером, являющимся сосудом, хранящим ум и знания: «Нет пользы от учения, если нет надежного хранилища для него». Наставляет по-отечески быть стойким в истине: «Сгори в огне, но на своем стой!». «На грош душу не меняй!»
Предостерегает оказаться человеком из толпы: «Кто отравил Сократа, кто спалил Жанну д’Арк, кто казнил Гайсу (Иисуса – Ш.А.), кто закопал нашего Пророка (Мухаммеда – Ш.А.) в останках верблюда? Толпа. Толпа безрассудна.».
«Что является несомненным достоинством человека, то может обернуться и его пороком», – говорил когда-то Кунанбай в беседе-дискуссии с сыном Абаем. Эту тему развивает поэт в отношении философских категорий. «Все на свете имеет свою меру. В том числе и хорошее. Великое дело – знать меру всему».
Так, к примеру, нужна человеку сила воли. Но немало бед она может натворить в случае служения злу. Также и разум, являющийся ключом к тайнам двух миров, не всегда может оказаться на службе у добра. Избежать этого можно, сохранив зеркальную непорочность сердца.
Как о сакральном проникновенно, как на исповеди искренно обращается поэт к теме о вере, об отношении человека к Творцу, поклонении и служении ему. Тут из-под его пера выходят настоящие шедевры. Один из них – диалог Сократа с одним из своих учеников Аристодемом о служении всемогущему Создателю.
Из него человек даже со светским складом ума мог бы сделать вывод: для того, чтобы постичь, узреть свет истины в этом вечно дискуссионном вопросе, нужно располагать если не сократовским умом, то, как минимум, неуемной жаждой познания.
С таким же жаром рассказывает Абай о науке. У него человек со зрячим сердцем идет в науку не ради наживы. Он нажитое отдаст за постижение науки. Идет к ней из-за чистой, искренней любви. Иначе отношение к знаниям оказалось бы как у мачехи к пасынку.
Мы знаем, что во всем во главе угла у Абая стоит труд. «На честный и самоотверженный труд даже твердь земная ответит всходами». Со времени, когда эти слова были сказаны, наш народ, конечно же, в этой области сделал колоссальный шаг вперед. Но даже с учетом этого было бы нелишне изредко задаваться вопросами: чье едим? Чье носим? Чьими изобретениями, пользуясь ими, гордимся?
