Глазами Адама или Участь наивного искусства

Все современные исследования, посвященные искусству «наива» или примитива, начинаются обычно декларацией позиции автора по терминологии этих понятий. В спор вступают вездесущие ныне психологи и даже врачи, которые пытаются провести в искусство свидетельства болезненных проявлений человеческой психики. Возражать трудно, поскольку история искусства изобилует примерами биографий гениев-безумцев. Но надо помнить, что все новое, как правило, рождается больно и изначально воспринимается как отклонение от нормы.

Термин «наивное искусство» подобен забору. В данном случае по одну сторону его art brut – художественная деятельность самоучки, использующего простые, грубые и безыскусные выразительные средства. По другую – «высокое» искусство профессионалов, которые даже в авангардном угаре чувствуют за спиной крепость, созданную титанами античности и Ренессанса.

Эта твердыня – не просто набор техник, эталон художественного вкуса. Она – даже не способ «вхождения» в пространство картины с помощью перспективы. Художники европейского Возрождения подарили человечеству бесценный дар (а может быть, и проклятие) – видеть и осознавать мир ОДИНАКОВО! Все последующие технические и культурные достижения – фотография, кинематограф, а особенно компьютерные технологии – лишь укрепили это «единство взглядов» на мир. Хорошо это или плохо для нас – мы не знаем, но разрушение Вавилонской башни ясно свидетельствует о том, что в вербальной сфере единство одобрено не было.

Все современные исследования, посвященные искусству «наива» или примитива, начинаются обычно декларацией позиции автора по терминологии этих понятий. В спор вступают вездесущие ныне психологи и даже врачи, которые пытаются провести в искусство свидетельства болезненных проявлений человеческой психики. Возражать трудно, поскольку история искусства изобилует примерами биографий гениев-безумцев. Но надо помнить, что все новое, как правило, рождается больно и воспринимается как отклонение от нормы.

Подобно тому, как в философии главным и неразрешимым навсегда останется вопрос о первичности духа и материи, так и в душе любого художника навсегда неразрешим и всегда первоначален вопрос о том, можно ли творить в уже сотворенном мире? Наив настолько наивен, что не выбирает стиля. Он, как птица, поет (то есть пишет), потому что не петь не может! Главное качество наивиста – способность увидеть мир заново, глазами Адама, еще не совершившего грехопадения. Основное содержание наивной картины – удивление и восторг перед красотой мира.

Странные образы, живописные аномалии наивного искусства вторгаются в область творчества профессионалов. Примером служит одна из ранних работ Юрия Негодаева, художника, чей творческий путь начинался в Восточном Казахстане. Его работа «Волчонок, вышедший из леса» хранится в фонде областного музея искусств и наглядно иллюстрирует симпатии этого мастера к наивному искусству. Сейчас Ю. Негодаев пишет библейские сюжеты: райский сад, животных с человеческими глазами-очами, ангелов, Адама и Еву, опрокинутое в обратной перспективе пространство. Поскольку он профессионал высокого уровня, работы его классифицируются в области примитива.

В той или иной форме наив просачивается в экспозиции самых значимых для нас проектов. Художник Николай Малютин представил портрет Оралхана Бокея. Эта работа демонстрировалась на выставке, посвященной 70-летию со дня рождения писателя. Подача лица и фигуры Оралхана выполнены в импрессионистическом духе. Но художнику захотелось создать также насыщенный информацией, «говорящий» фон. Поэтому он пишет его по рецептам наива, в типичной для этого стиля многофигурной панораме, где свободно уживаются флора и фауна Катон-Карагая, герои произведений писателя.

Иногда одаренному человеку удается самостоятельно овладеть определенной живописной техникой на уровне профессионала. Пример – замечательные сюжетные акварели Шангерея Ибраева, художника невероятной трудоспособности, знатока истории и традиций казахского народа. Ибраев создал свою, почти ювелирную, технику своеобразного «раскрашивания» заранее подготовленного рисунка. Как любитель, он пренебрегает традиционными техниками работы с акварелью. Она у него бывает и многослойной, и пастозной, как масло: благо, знаменитая в советское время ленинградская акварель позволяла создавать такие эффекты.

Сергею Яковлевичу Семибратову удалось за сравнительно короткий срок (писать он начал в 52 года!) создать свой неповторимый стиль. Он успешно выигрывает главную «битву» художника-любителя с объемным пространством в картинной плоскости. Семибратов выделяет действие на первом плане, а все остальное пространство погружает в серебристый туман, дымовую или снежную мглу. Убедительно подаёт он в серой туманной субстанции фигуру Пушкина, бегущего в цилиндре сквозь снежный вихрь («Буря мглою небо кроет»), в такой же мгле происходит у него действие всем известной детской сказки «Репка» в картине «Тянут – потянут». Каждому персонажу он дает выразительную, пластически оформленную характеристику. Ленивая внучка только притворяется, что тянет репку. До боли узнаваемы образы вечных тружеников-старичков в ситуации, когда мышки и не предвидится.

Как классифицировать творчество этого художника? Бог его знает! Для наивного искусства образы его картин слишком ассоциативны, серый туман по-настоящему живописен, никаких плоскостей и раскрашиваний.

В фондах ВКМИ хранятся коллекции двух художников, искренне и природно приверженных наиву – Михаила Абабкова и Георгия Сухотерина. Оба – почти ровесники, с похожей судьбой военного поколения. Во время коллективизации отца маленького Миши Абабкова расстреляли, а из большой крестьянской семьи Сухотериных в живых остались только мать с сыном. Художники пережили тяжелые военные годы, всю жизнь учились, оба получили техническое образование. Михаил окончил автомобильный техникум, работал по специальности. Георгий Сухотерин после фронта стал учителем математики. В их судьбе не было места пасторальным сюжетам. Тем не менее, тихие ангелы и прекрасные русалки, розовые мадонны и пейзажи далеких стран можно увидеть на их картинах. За всем этим проглядывается нежная и наивная мечта о всеобщем человеческом счастье.

Такие работы, безусловно, обладают эстетической самоценностью, благодаря наличию в них собственной образности. Но и в процессе копирования-имитирования «высокого» искусства нашим художникам не откажешь в особом художественном своеобразии и смелости. Типичный образец такой копии – копия Венеры с зеркалом, выполненная Михаилом Абабковым с картины знаменитого испанского художника Д. Веласкеса. Абабков, как большинство наивистов, использует изобразительные живописные и графические средства. Такая плоскостная живопись локальным цветом с полным основанием может быть названа цветной графикой. В копии ему удалось передать линейные очертания тела, но не «лепку» объемов с помощью цветного пятна.

Главный метод художественного творчества наивиста – отсутствие всякого метода и методики. Но, говоря об этом, нельзя забывать об условности почти всех искусствоведческих терминов, применяемых к наиву. Наивист прекрасно обходится без всяких импрессионистических излишеств, вроде струящегося воздуха, имеющего свой цвет. Он не пользуется палитрой для смешения красок. Максимум, что себе позволяет – добавить немножечко белил, которые применяет в чистом виде. Зато как сияют белоснежные вершины Белухи на картине М. Абабкова!

Громадная панорама – любимый жанр наивистов. Абабков разворачивает земную поверхность перед ошарашенным зрителем так, как вздумается. Как никому другому, ему удается передать ощущение величественности, громадности земных пространств. Иногда он сочетает фронтальное видение с панорамным видом сверху («Зов природы»).

Наивный пейзаж всегда населен людьми и животными. На плоскости картины они располагаются не в соответствии с законами линейной перспективы и композиции, а по наитию. Это создает ощущение умиротворенности и гармонии. Особенно трогательно выглядят незапланированные в живой природе встречи серого волка со львом и нежной ланью («Голубой залив летом», «Имеретинский заповедник»).

То немногое, что помимо древнего видения пространства в обратной перспективе и плоскостной живописи-графики роднит произведения художников-наивистов – это набор некоторых архетипов-образов. Среди упомянутых выше пасторальных и фантастических животных с человеческим взглядом, Абабков, например, любит писать солнце, которое в его картинах представлено не источником света, тем более что в пространстве его картин отсутствуют тени, но, скорее, как символ в виде огненно-красного полукружия или даже четвертинки.

В сюжетных работах этих художников смысловая идея обычно выражена «в лоб», предельно ясно, без всяких нюансов и философии. Настоящий шедевр в этом смысле – картина Г. Сухотерина «С грустью о природе».

Восточно-Казахстанский музей искусств

Настоящий наивист не стремится стать профессионалом в привычном смысле этого слова. Он вполне комфортно чувствует себя в своей нестандартной зрительной системе координат. Его картина – всегда «Terra incognita», «…выражение личного видения с помощью собственных художественных средств, созданных вне профессиональных школ и народных традиций на основе врожденного художественного инстинкта».

В народе говорят: «От многомудрости – много печали», поэтому иногда позволяйте себе быть наивными и свободными.