Золотое сечение, или Ради нескольких кадров в эфире
2024 год ознаменовался творческим юбилеем для Анатолия Лаптева – нашего известного земляка, заслуженного деятеля искусств Республики Казахстан, члена Союза журналистов и кинематографистов Республики Казахстан, почётного гражданина города Усть-Каменогорска и одного из постоянных авторов газеты «Рудный Алтай». Ровно 50 лет назад на экраны вышел его первый авторский документальный фильм «Озеро студёное, ласковое», который стал знаковым, проторив Анатолию Лаптеву дорогу на всесоюзный экран.
В 1974 году на центральном телевидении состоялась премьера фильма Анатолия Лаптева «Озеро студёное, ласковое». Лента имела успех, много раз демонстрировалась на государственных телеканалах и была приобретена телевизионными компаниями ряда зарубежных стран. На престижном телефестивале в Таллине «Человек и море» автор фильма был отмечен почётным дипломом Союза журналистов СССР «За яркое публицистическое решение темы».
За годы своего профессионального пути Анатолий Лаптев снял тысячи сюжетов и очерков, более трёх десятков документальных и один игровой фильм. Многие из них были награждены призами кино- и телефестивалей.
И практически все они были посвящены Восточному Казахстану. Воспевая уникальнейшую природу «седьмого континента» и его тружеников, эти киноленты способствовали формированию положительного имиджа области.
Сегодня кинорежиссёр делится с читателями воспоминаниями об этапах своей творческой деятельности, любопытных подробностях съёмочных процессов и совместной работе с известными деятелями культуры.
МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ
После окончания вечерней школы рабочей молодёжи и получения аттестата зрелости я встал перед дилеммой: что же дальше? Всё непросто. Завоевать козырное место под солнцем – задача задач. Понятно, что для начала необходимо получить престижное высшее образование. Амбиции возобладали, тем более, кое-что в этом направлении я предпринял. Два года рабочего стажа, которые я уже к тому времени наработал в должности радиомеханика в телеателье, давали при поступлении в институт некоторое послабление. В общем, принял решение шаг за шагом двигаться к вожделенной цели – вершине творческого Олимпа.
В конце концов, не боги горшки обжигают. Пролистав от и до справочник для поступающих в вузы страны советов, я выбрал из них три «самых-самых»: МГИМО, Литинститут и ВГИК. Немного поразмыслив, я понял – дипломат из меня никакой, писатель вроде бы тоже, а вот вожделенное «золотое сечение» прямоугольника с движущими его белое поле картинками – это моё! Ведь любительскими фото, а затем и видео я занимался чуть ли не с пелёнок, и даже зарабатывал на этом.
Так всё и началось. Поднакопив денег, я купил билет в общий вагон и отправился на рекогносцировку в Москву, в место дислокации моей будущей альма-матер – ВГИКа. Выяснив, что да как, на следующий год подал документы в приёмную комиссию. Увы – не срослось! Первый блин получился комом. Затем была вторая попытка. И только с третьей свершилось: я стал студентом Всесоюзного государственного института кинематографии.
Первый свой авторский фильм «Руку, Дархан!» снял в 1970 году. Заключительными его кадрами стал эпизод, в котором монгольские ребята, окончившие обучение рабочим профессиям в ПТУ Лениногорска, перед возвращением на Родину пожимают мне руку на перроне вокзала. Этот эпизод стал единственным в моей профессиональной биографии, где в своих фильмах я красовался на экране в полный рост, не считая, конечно, интервью и новостные сюжеты о ВКО для телеканалов «Казахстан», «Хабар», центрального телевидения, ВГТРК «Мир».
ВЫБОР СДЕЛАН
Окончательно утвердиться в выбранном направлении своей творческой стези мне помог один эпизод, который произошёл во время сдачи курсовой работы – это был фильм «Четвёртая охота» – синклиту педагогов ВГИКа. Проректор вуза Ломакин посетовал моему мастеру, главному оператору лауреатских лент «Судьба человека», «Оптимистическая трагедия» Владимиру Монахову, на хаотичный монтаж ленты, на что тот парировал: «Это же дикая, не тронутая цивилизацией природа! Её неповторимая прелесть хороша во всех ипостасях. Её атмосфера, весьма убедительно и, на мой взгляд, талантливо передана автором. И, опять же, от перестановки слагаемых сумма не меняется».
Я этот диалог краем уха слышал, и после, проанализировав, твёрдо усвоил, что я на правильном пути, и моя планида, выбранные мною темы, их исполнение соответствуют запросам и вкусам большинства будущего моего «электората». Так что моим призванием и даже миссией стало воспевание красот дикой природы – неповторимо-непреходящей и очень ранимой – и напоминание, что в случае чего именно красота спасёт мир. Я решил всеми действенными средствами важнейшего из искусств убеждать и призывать человека бережно относиться ко всему живому на нашей зелёной планете.
ПЕРВЫЙ ОПЫТ И УРОКИ ПРИРОДЫ
Далее я работал над фильмами о весьма уважаемых в Восточном Казахстане женщинах с неординарными профессиями – «Депутат сельского совета» и «Такая судьба» о металлурге; затем с отличием защитил дипломную работу «Исследователи»; и, наконец, вышел на свою тему, сняв дилогию о высокогорном озере Маркаколь. Здесь мне пришлось поднапрячься! И не только физически (с этим у меня был порядок), – главная трудность состояла в отборе съёмочных объектов, расположенных в труднопроходимых местах, и в найме гужевых средств передвижения. К сожалению, ещё и техническое оснащение оставляло желать лучшего: плёнка отнюдь не «Коdak» и камера – не забугорный «Arriflex». Хотя лично у меня к отечественному «Конвасу» претензий особых нет: изобретатель Василий Константинов спроектировал свой безотказный аппарат на совесть – так, что им, при нужде, вполне можно было забивать гвозди. Это я знаю по личному опыту. Как-то в горах, на пути к местам дислокации косолапых хозяев тайги, мой верный скакун, испугавшись ползущей через тропу змеи, резко кинулся в сторону, и я очутился среди благоухающих зарослей маральего корня. Так вот, это «чудище» чуть ли не в полпуда весом, которое находилось в рюкзаке за спиной, ничуть не пострадало, но зато оставило на моём позвоночнике солидную отметину…
Что же касается лошадей, то почему-то у меня с этими своенравными животными постоянно происходили малоприятные истории. Начиная с юного возраста, когда, уцепившись за хвост лошади, я чуть не утонул, переправляясь через реку с одним коневодом, и заканчивая трагическим случаем высоко в горах, когда мой четвероногий товарищ оступился на заледеневшем насте и, не удержавшись, улетел прямо в пропасть, а я, кубарем покатившись вниз, в нескольких метрах от обрыва сумел уцепиться за торчавший куст. Однако были в череде моих «лошадиных историй» и светлые моменты. Одна из них произошла в заповедной зоне озера Маркаколь, где, продираясь через таёжные буреломы, лошадка, загруженная аппаратурой, вляпалась в небольшое, но довольно глубокое болотце и, барахтаясь в нём, начала всё глубже и глубже погружаться в трясину. Мы бегали вокруг, орали благим матом, изо всех сил били бедное животное плёткой, надеясь, что это как-то поможет ему выбраться. Всё тщетно, хоть плачь! Тогда мой помощник Володя Вострецов, известный в ВКО телеоператор, предложил освободить страдалицу от седла с притороченными к нему тяжеленными сумками и, взявшись вместе за узду, попытаться общими усилиями выдернуть животное из болота. К счастью, всё получилось – лошадь была спасена, и мы, довольные, продолжили свой путь. Это был очередной поучительный урок, который преподала нам природа.
ЧУДО СВЕРШИЛОСЬ!
Итак, моим первым мощнейшим трамплином в большой и особенный мир кино стала довольно сложная работа над озёрным «блокбастером» о Маркаколе. Многое тогда для меня было внове. Сценарий, по которому я должен был ориентироваться, осуществляя замысел автора, честно говоря, был довольно сырым, неконкретным: сплошь витиеватые литературные пассажи и всплески эмоций. Я долго маялся над написанием режиссёрской аппликации, которую потом пришлось отложить и, полагаясь на собственную интуицию, импровизировать по ходу событий.
Съёмки длились довольно долго, охватывая все времена года. Тяжелее всего дались нам зимние эпизоды. Камера от мороза капризничала, кассеты с плёнкой постоянно «салатили», объективы, запотевая, покрывались инеем. В общем, я и мой дружный коллектив единомышленников хлебнули тогда по полной! Помню, как мы вместе со звукооператором, коротая ночь в снежном скрадке-иглу, сооружённом неподалёку от излюбленного ристалища глухарей, продрогли до костей, дожидаясь появления пернатых бойцов – этих благородных, но довольно привередливых и воинственных птичек.
Надо сказать, что съёмки дикой природы, особенно её краснокнижных обитателей, дело вообще довольно муторное. Тем паче в условиях высокогорья, где климат очень нестабилен. Чтобы снять задуманный кадр при соответствующем освещении, да ещё чтоб на небесах клубились «вечные странники», приходилось часами ожидать у моря погоды (в моём случае – у озера). Зато, когда звезды сходились и эти неповторимые моменты удавалось запечатлеть на плёнку, то все прошлые невзгоды вмиг забывались, и я был по-настоящему счастлив! Правда, не всегда… Многое зависло от качества отечественной киноплёнки «Свема», а бывало, что и с её проявкой возникали проблемы.
Не менее ответственный камеральный период включал в себя ночные бдения над монтажом, запись диктора, подбор музыки, озвучивание и сведение всего воедино, а затем сдачу заказчику. И тут произошло то, что стало для меня событием из разряда знаковых. Во время показа худсовету «Казахтелефильма» объёмного чернового материала большой начальник из московского Главка предложил сделать из него два фильма. Вот это да! Быстренько – помня, что нужно ковать, пока горячо, – я «сваял» первый фильм и, дав ему название «Озеро студёное, ласковое», во всеоружии отбыл в Москву, где получил добро Главка и бесплатный совет: уговорить народного артиста Иннокентия Смоктуновского начитать для «Озера» текст. Выполнение этого пожелания обернулось для меня солидной потерей времени, средств и головной болью. Домашний номер телефона гения лицедейства, бывшего в это время на пике славы, справочная служба не давала. Тогда я дозвонился до администратора Малого театра, где работал мэтр, и объяснил ему суть своей просьбы. И опять облом! Оказалось, что все актёры в летних отпусках, но, тем не менее, он обещал помочь – мир не без добрых людей.
Чудо свершилось! – И впоследствии все мои фильмы, в которых Смоктуновский принимал участие, были отмечены жюри и награждены почётными дипломами всесоюзных телевизионных фестивалей. Ну, а мы с Иннокентием Михайловичем стали большими друзьями.
СМЕЛОСТЬ ГОРОДА БЕРЁТ
Отработав пресловутую дилогию о Маркаколе, я решил усложнить задачу и, перейдя на более высокий уровень, попытаться «примерить шапку Мономаха». А чего там, смелость – она ведь города берёт! Для начала взялся за написание сценария игровой короткометражки, назвав её «Когда уходят снега». Добился утверждения фильма, ну, и пошло-поехало…
Как известно, скоро только сказка сказывается. Ноша оказалась не то чтобы непосильной, но кровушки моей попила вдоволь. Смета была нищенской, и снимать приходилось всё на натуре, без каких-либо дорогостоящих декораций и прочей киношной атрибутики. Актёров брал из народа, техникой обходился самой элементарной. Зато композитор был настоящий профи, а текст песни, которая послужила лейтмотивом для ленты, написал, в целях экономии, самолично, и даже, представьте, вносил коррективы во время исполнения её знаменитым хором Минина – предложил на фоне хорового пения выделить солиста. Кроме того, во время записи музыкального сопровождения случилось непредвиденное: в оркестре Госкино не оказалось домбры, партия которой была прописана в партитуре. Но композитор Эдуард Богушевский не растерялся и быстро нашёл выход, поместив старую газету между струнами рояля.
МОЙ ДОБРЫЙ ГЕНИЙ
Случались и другие накладки в работе над фильмом. Так, в самый неподходящий момент Иннокентий Смоктуновский, с которым была договорённость об озвучании «Снегов», оказался в ту пору очень занят – буквально без продыху репетировал царя Фёдора, главную роль в одноимённом спектакле Малого театра, плюс снимался в фильме Кончаловского «Романс о влюблённых». Времени у меня было в обрез, я и решил поэкспериментировать, взяв для начитки текста и реплик Алексея Консовского. Народный артист РСФСР, известный мастер дубляжа – чего ещё желать. Однако, прослушав рабочую запись, от его услуг пришлось отказаться. Всё профессионально, качественно, но не та органика. Пришлось ждать моего доброго гения, пока в его основной работе появятся просветы.
И оно того стоило! Смоктуновский превзошёл самого себя, став практически моим соавтором. Вовсю правил текст, меняя содержание реплик, их смысл. Самым тяжёлым для меня было написание диалогов: всё тянуло на какие-то прописные истины, стереотипы. Человек, относящийся к своей работе с большим трепетом, он, произнеся во время записи очередную фразу, выскакивал из дикторской кабины и, увидев на моём лице еле приметную тень сомнения (высказывать вслух своё несогласие со Смоктуновским – это… сами понимаете), возвращался и делал очередной дубль.
Он был по-настоящему добр ко мне. При всей своей огромной загруженности Смоктуновский почти всегда находил время принять меня в своём доме. Он говорил, что я чем-то напоминаю его самого эдак лет двадцать назад. Ему очень импонировала в искусстве и литературе тема взаимоотношений природы и человека – основная линия в моём кинотворчестве. Смоктуновскому нравилось, что в моих документальных лентах постоянно присутствовали элементы игрового, художественно осмысленного кино и что играли в них не профессиональные актёры, а сама первозданная матушка-природа: верховой ветер, ласкающий берёзку, божья коровка с капелькой росы. А также снятые методом наблюдения отдельные житейские коллизии человеческой деятельности. И всё это во взаимосвязи, переплетениях.
Восточный Казахстан с его уникальными, неповторимыми местами стал своего рода открытием для Иннокентия Михайловича. В нём он находил много знакомого, общего, до боли созвучного далёкой и милой хрустальной стране его детства. Он давал мне очень дельные советы. Как-то предложил запечатлеть с одной точки все четыре времени года какого-нибудь красивого ландшафта, установив для этого камеру на покадровую съёмку: поймать неуловимый бег времени, проследить его течение.
Последняя наша встреча со Смоктуновским произошла в канун 1994-го.
Я вручил ему очередной свой сценарий – на этот раз полнометражного фильма о душевных метаниях подростка-полукровки с непростой судьбой, тему которого подсказал Олжас Сулейменов. Взвесив довольно объёмную книжицу в руках, он одобрительно кивнул и выразил намерение о совместной работе по сценарию.
К моему великому огорчению, сбыться пожеланию Иннокентия Михайловича было не суждено. Моя надежда на дальнейшее сотрудничество умерла вместе с ним – талантливейшим и верным служителем Мельпомены, лицедеем от Бога, моим самым большим и уважаемым другом…
ВСЕЛЕННАЯ ОРАЛХАНА
…Ностальгия постоянно давала о себе знать. И я опять вернулся к тематике, посвящённой лучшей половине человечества. В качестве жанра новой ленты «Самый счастливый день» выбрал оду, воспевающую самых известных наших современниц, женщин разных профессий, начиная от знаменитой трактористки и завершая не менее знаменитой учёной в ранге действительного члена Академии наук. Фантастические женщины!
Буквально сразу после презентации ленты, получившей на фестивале во Владивостоке приз жюри, принялся вовсю штудировать «Слова назидания» великого Абая. Проникнувшись ими, выдал на-гора ленту «Стезя бессмертия степи», повествующую о непреходящем таланте и делах нашего знаменитого поэта-просветителя.
Завершил уходящее тысячелетие рядом киноработ, отмеченных дипломами жюри с грифом «За поэтическое воплощение темы». В связи с известными событиями девяностых взял на какое-то время тайм-аут, занявшись наиболее актуальной для периода пертурбаций тележурналистикой.
И лишь спустя несколько лет, после того как счастливый случай свёл меня с Оралханом Бокеевым, вновь расчехлил свой видавший виды «Конвас». Поближе познакомившись, а затем и подружившись со знаменитым восточно-казахстанским писателем, который ещё при жизни стал классиком, я уговорил его принять участие в съёмках ленты «Белые воды Берели». Главной темой, которую я для себя обозначил, должны были стать непреходящие красоты Катон-Карагайского района – малой родины писателя, – а отчасти и его персона.
В подробности работы над фильмом, отдельные её нюансы Оралхана я особо не посвящал, тем более что решил для большей достоверности использовать «шпионские» приёмы – метод наблюдения и скрытую камеру. Надо отметить, что приёмы эти весьма действенные, прогрессивные, но, к сожалению, отнимающие много времени. Ох, и досталось же «статисту» Бокееву! Позировать ему пришлось в самых разных местах и ситуациях, заранее не предвиденных и даже пикантных. Есть, например, у меня кадр, где поэт, словно мифический атлант, стоит у подножья телебашни, возводимой тогда в Алма-Ате, и «подпирает» её.
Киноэпопея растянулась на несколько лет, и мой герой дома, в неформальной обстановке, за партейкой в шахматы, подначивал меня, изрекая: «Уже куча престарелых генсеков и членов политбюро перемёрли, а воз у тебя и ныне там». Да, всё предвидеть не получается… В мае 1993-го, во время визита в Дели по приглашению индийских коллег, Бокеева не стало. Неумолимый и жестокий рок унёс в расцвете сил жизнь замечательного нашего современника, не дав ему осуществить массу своих уникальных литературных задумок. Хорошо, что я успел ещё при жизни Оралхана завершить работу над фильмом и показать его ему. Просмотрев материал, он, добрейшей души человек, даже не пожурил меня за некоторые вольности, этакие «вишенки на торте», которые я позволил себе как автор вставить в свой опус…
К слову, после монтажа «Белых вод» у меня осталось много интересных кадров, которые я использовал в дальнейшем. По прошествии десяти лет в память об Оралхане снял киноленту под названием «Человек-олень», на этот раз целиком посвящённую моему другу. Работа была благосклонно принята критикой и общественностью и неоднократно демонстрировалась на спутниковом канале «Каспионет», а также в телепрограмме «Культура». Кроме того, Союз журналистов Республики Казахстан наградил меня за эту работу почётным дипломом и денежной премией.
ШАГИ В НЕИЗВЕДАННОЕ
Следующем моим шагом в неизведанное стало сотрудничество с киностудией «Казахфильм», где мы в соавторстве с известным московским сценаристом и кинокритиком Леонидом Гуревичем сняли кино «И увидели новую землю», повествующее о бескорыстных деяниях американских подвижников – чете волонтёров, приехавших в Восточный Казахстан после крупного землетрясения в Зайсане.
Светлой полосой в моей жизни стала также работа в телерадиокомпании «Мир», где помимо корреспондентской деятельности я снял авторское кино «За белым кружевом снежинок», и на международном фестивале «Шёлковый путь» сорвал джек-пот, получив за него дипломы жюри сразу в трёх номинациях: «Лучший фильм конкурса», «Лучшая режиссура» и «Лучшая операторская работа». На этом я остановился, завязав на время с кинополотнами. И лишь в 2007 году вернулся к своему основному ремеслу.
Моей следующей работой стал фильм «Мироздание», рассказывающий о культуре номадов, в частности о прикладном народном творчестве тюркского этноса, начиная от мастериц, ткущих килимы, и завершая ювелирным искусством зергеров. Приступая к воплощению замысла, я проявил максимум усилий и творческих возможностей. Главная сложность в этот раз возникла с написанием оригинального музыкального ряда к фильму. Дело в том, что Эдуард Богушевский, автор музыки к некоторым моим прежним лентам, перебрался в Бостон, где был принят в Американскую ассоциацию композиторов, и мне стоило больших трудов уговорить его на виртуальное сотрудничество. Но в конце концов мы достигли соглашения, и работа была успешно завершена.
Ну, а затем меня неожиданно потянуло на духовное. Я повернулся, так сказать, лицом к Всевышнему и вплотную занялся теологией. «Зажжённый Богом свет» – моя малая лепта в эту тонкую сферу человеческого бытия. Основой моих исканий стали ислам и православие. Близость этих религиозных учений несомненна – в обоих проповедуется добро и отрицается зло. Прямые параллели я обосновал, сняв эпизоды религиозных отправлений и взяв интервью у служителей Всевышнего – адептов Библии и Корана. Полагаю, что сделал я это убедительно, поскольку нареканий от работодателя не последовало.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Таков, вкратце, мой творческий путь к киноолимпу. Конечно, это лишь малая толика из того, что я сумел «натворить» за пятьдесят лет своей довольно бурной деятельности на ниве кинематографа и тележурналистики. В общем и в целом собой остался доволен и считаю, что жизнь моя была созидательной и прожил я её не зря, сделав что-то нужное и полезное не только для себя, но и для общества, для родного Восточного Казахстана.
Анатолий Лаптев, заслуженный деятель искусств РК
Фото з личного архива Анатолия Лаптева
