Жизнь как музыка
Знаменитый фильм «Пианист» о судьбе еврейского музыканта Владислава Шпильмана завоевал золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля. Он рассказывает историю одного из лучших пианистов Польши, который прошел через гетто и концлагерь. Семисерийный фильм «Музыкант» известен, к сожалению, только в очень узких кругах, однако история, рассказанная в нем, способна задеть струны души ничуть не меньше, чем шедевр мирового кинематографа. Это сериал о первом казахском скрипаче – Айткеше Толганбаеве. О музыке. О жизни и смерти. И о любви… к скрипке.
Дочь основоположника казахстанской скрипичной школы Саулета Толганбаева в память об отце открыла фонд для молодых дарований «Орлеу», который ищет таланты, помогает им раскрыться и выйти не только на сцены нашей страны, но и на мировую арену. Она рассказала историю своего отца. Человека, который, несмотря ни на что, остался музыкантом. Пережив ужасы войны, концлагерей, ГУЛАГа и унизительный период попыток реабилитироваться и снять с себя клеймо «враг народа». После того, как с него сняли обвинения, он сказал, что прощает своих врагов и не держит на них зла. Гений скрипичной музыки ждал этого момента 40 лет.
Жизнь Айткеша Толганбаева – удивительный пример того, как музыка может стать не только вдохновением, но и спасением.
– Он сумел пройти фашистский концлагерь и выжить после сталинских репрессий, был объявлен врагом народа и изменником Родины, – рассказывает дочь музыканта Саулета. – Но никогда не предавал музыку. И она была порой его единственной опорой, надеждой и поддержкой. Кто тогда мог предположить, что мальчик, родившийся в селе Караул под Семипалатинском, станет первым казахским скрипачом? И о нем снимут документальный фильм и напишут книгу.
В селе Караул, Абайского района, где родился Айткеш, конечно, не было музыкальной школы. Но какой кочевник не играет на домбре? Пятилетний мальчик с интересом следил, как пальцы односельчан скользят по струнам, и пытался сам воспроизвести мелодию. Это заметил его старший брат Балтакай, он же начал покупать ему инструменты. Однажды в семипалатинском кинотеатре Айткеш увидел у одного из музыкантов, которые в то время играли перед показом фильма, необычный инструмент, с виду похожий на гитару, только с удивительно нежным звуком. Брат объяснил, что это скрипка, с тех пор мальчик стал грезить о ней. Когда Айткеш увидел ее в магазине, он просто замер у витрины. Как в заштатном городке оказался единственный экземпляр этого музыкального инструмента, не знает никто. Мечта аульского паренька стоила 93 рубля – немыслимые по тем временам деньги.
– Брат так хотел, чтобы Айткеш стал музыкантом, что вложил все силы и купил ему скрипку, – говорит Саулета. – Не зная нотной грамоты, мой отец на слух подбирал произведения, которые слышал по радио и в фойе кинотеатра.
Может быть, талантливый юноша так и остался бы самоучкой, если бы его не заметил известный казахстанский композитор Латиф Хамиди. Именно он помог Айткешу поехать в Алматы на учебу в музыкально-драматический колледж. Правда, для этого пришлось прибавить себе два года. Кто знает, если бы он не исправил возраст, может, и не попал бы на фронт, не оказался в концлагере и не терпел пытки в застенках НКВД.
Октябрь 1942 года. После тяжелого боя рядовой Айткеш Толганбаев попадает в фашистский плен. Интеллигентов там расстреливали сразу после евреев, поэтому он решил скрыть то, что занимается музыкой.
– Кто-то из военнопленных сдал папу коменданту, – вспоминает дочь скрипача. – Его вызвали к лагерному начальству. Он был уверен: ведут на расстрел, немцы ни с кем не церемонились. Каково же было удивление, когда ему в руки дали инструмент. Это даже скрипкой было назвать нельзя: корпус трухлявый, струны от мандолины. Но комендант приказал играть.
Еле живой от страха и голода, Айткеш полночи играл эстетствующим фашистам классическую музыку – все, что смог вспомнить: Бетховена, Моцарта, Венявского. Немцы ели и слушали, а у молодого музыканта от запаха еды кружилась голова и дрожали руки. Будто издеваясь, комендант спросил талантливого азиата, хочет ли он есть. От слабости Айткеш мог лишь кивнуть. Он с трудом помнит, как сел за стол, на котором лежали хлеб, сыр и колбаса, стояла бутылка вина. Зато хорошо помнит о том, что подумал: «Пусть убивают, хоть поем перед смертью».
А когда музыкант утолил голод, между ним и комендантом состоялся диалог:
– Ты хорошо играешь, только не надо Венявского. Это еврейская музыка.
– У музыки нет национальности, – сказал Айткеш.
Его жизнь могла закончиться в сыром бараке, где ежедневно умирали военнопленные. Но уж очень лагерному ценителю искусства не хотелось, чтобы волшебные звуки, которые Айткеш извлекал из инструмента, стихли. Он помог скрипачу уехать в Германию и определил Толганбаева в концлагерь под Фрайбургом, где велел ему создать несколько музыкальных групп, чтобы знакомить европейцев с многонациональной советской музыкальной культурой.
Объявляя Айткеша, конферансье говорил: «Азия». Он играл так, что немцы приходили в восторг, не ожидая от этого «дикого азиата, далекого от европейской культуры», такого мастерства. Противоречия терзали Айткеша, он играл женам и матерям тех, кто убивал его соотечественников, но он находился на земле Гайдна, Моцарта и Бетховена. Он не мог предать музыку. Именно там, в окрестностях старинного Фрайбурга, Европа впервые услышала казахскую народную песню «Елим-ай», в которую Толганбаев вложил всю свою тоску по родным степям.
Парадоксально, но именно война подарила Айткешу Толганбаеву возможность выступать. Он объехал всю Европу, предложения остаться поступали практически в каждом городе. Но Айткеша тянуло к родным просторам, к полынному запаху и свободному духу кочевников.
1946 год. Генерал Голиков от имени Сталина призывает военнопленных вернуться на родину. Айткеш верит ему. И свято верит в то, что он не предал свою страну. Да, он играл для немцев на скрипке, но ведь он не поднимал оружия против своих… Он исполнял свой долг. Долг музыканта. И он вернулся в Алматы. Начал готовиться к поступлению в консерваторию. Жизнь, казалось бы, налаживалась. Но вскоре песня свободы, звучавшая в душе музыканта, стихла.
Однажды он просто пропал. Ни дома, ни в консерватории не знали, где он. Кто-то из товарищей попытался навести справки в «сером доме», где ему сказали, что беспокоиться о Толганбаеве нет смысла, он якобы был расстрелян как английский шпион и враг народа. В это время в застенках МГБ шли допросы. После пыток и издевательств, карцеров, изоляторов и угроз Айткеш понял, что лучше признаться во всем, чего он не делал. Через год мучений ему вынесли приговор: 25 лет лагерей.
– Вспоминая об этом, отец говорил, что вина его состоит лишь в том, что куда бы его ни бросала судьба, и сколько бы раз он ни оказывался перед лицом смерти, он всегда оставался собой, – говорит Саулета Толганбаева. – Не философом, не дипломатом, не историком, а музыкантом – человеком, живущим в мире звуков.
После солнечной Алматы промозглый, сырой и холодный Магадан показался Толганбаеву адом. Но даже синими от холода и уставшими от тяжелой физической работы пальцами он играл на скрипке, которую к тому времени уже считал своим ангелом-хранителем. Именно в лагере на Колыме Айткеш познакомился с режиссером Варпаховским, певцом Козиным, музыкантом Дзыгаром и многими другими творческими людьми. Они помогли друг другу выстоять.
Он провел в лагере десять лет. После смерти Сталина талантливому скрипачу сократили срок. А он… Он боялся вернуться в солнечный Алматы. Ему казалось, что город, пахнущий яблоками, предал его. Но Айткеш решился. Вернулся и поступил наконец-то в консерваторию. В 1961 году в возрасте 37 лет он стал первой скрипкой республики. Но прошлое не оставляло его. В 1983 году его отправили на пенсию и лишили удостоверения участника войны. На протест Толганбаева ему пришел такой ответ: «На заявление адресата о лишении его удостоверения участника Великой Отечественной войны сообщаю, что факт снятия судимости за совершенную измену Родине не равнозначен оправданию в этом, поэтому вы лишены удостоверения на законных основаниях».
Музыканта заставили сдать награды, лишили всех льгот. И тогда у Айткеша сдали нервы. Он хотел добиться истины, отстоять свое право быть человеком, гражданином своей страны, а не ее предателем.
После отчаянных переписок и бесконечного хождения по инстанциям в 1992 году скрипачу удалось добиться своего – его полностью реабилитировали.
– Он был счастлив до слез, – говорит Саулета Толганбаева. – Только в этот момент отец понял, что окончательно вернулся на родину. И родина вернулась к нему. До самой смерти папа продолжал оставаться наивным, добрым и чистым человеком. Из-за того, что он очень долго писал письма с просьбой о реабилитации, к нему как-то пришли из психиатрической клиники. Так отец двух здоровых санитаров пригласил пить чай. Он был человеком широчайшей души. В доме всегда были гости. Почти каждый вечер был своего рода концертом, и когда папа играл, люди собирались послушать его даже у нас под окном.
***
История мальчишки из аула, который смог, пройдя ужасы плена и репрессий, стать самым известным казахстанским скрипачом, достойна того, чтобы ею заинтересовались в Голливуде. Однако фильм, который сняли на родине великого музыканта, не снискал большой популярности. Судьба нашего соотечественника, прошедшего через круги ада немецких и сталинских лагерей, человека, потратившего большую часть жизни на попытки вернуть себе доброе имя. Участь, которую не пожелать врагу. Жизнь, которая гораздо страшнее кино.
Серафима Березовская