Валенки, валенки, не подшиты, стареньки…

Слова, вынесенные в заголовок, – образный гимн зимней обуви – валенкам. Несколько поколений сибиряков, живущих не только в деревнях, но и городах, спасались от лютых холодов при их помощи. Что весьма актуально и по сей день.

Как это не покажется странным читателям, но в предгорьях Алтая, в том числе Риддере, существовала и существует по сей день серьезная альтернатива обуви, свалянной из овечьей шерсти. Зовется она – бутылы. Поскольку даже всё знающий интернет на запрос об определении данного термина начал серьезно «буксовать», выдав единственное: обычная, грубая и просторная обувь крестьян, то «копнул» глубже, побывав в историко-краеведческом музее, пообщался с местными охотниками и рыболовами, унаследовавшими от отцов и дедов не только эту весьма специфическую обувку, но и профессиональные навыки, секреты по их изготовлению.

Так вот, о бутылах. В них не красовались на свадьбах, не наряжались на торжества. Обувь незаменимая для охотников-промысловиков, уходивших еще с давних времен в тайгу на дни и недели. Представляет из себя высокие и мягкие кожаные сапоги, выше колен снабженные шнурками. Затянул веревочки – и все. Любые сугробы не страшны.
Внутрь холодная сыпучая масса уже не попадет. А чтобы нога была еще и в тепле, вначале на нее одевается так называемый пайпак. Подобие сапога, но уже из войлока. Прежде чем его пускали под нож закройщика, войлок неоднократно окунали в кипяток, что придавало заготовке плотность и долговечность. Более того, в былые времена подошву устилали кундраком. Эта мягкая трава впитывала влагу, в том числе и пот. Староверы достаточно долго отвергали пух и перья при изготовлении одеял и подушек, предпочитая кундрак. Справедливо верили в истину: матушка-природа плохому не научит. В подошву бутыл, в пяточной части, обязательно вшивался твердый кусок кожи.
Это придавало обуви элемент жесткости, позволяя охотникам удерживаться на склонах гор и сопок, где снежный покров утрамбован до зеркального блеска морозами и ветрами. В наше время подобную методу, похожую на несъедобный бутерброд из различных материалов, нарекли композитной. Но изобрели-то ее давным-давно, в эпоху, когда о патентных бюро не доводилось слышать.

Одним из немногих в Риддере, кто не боится брать в руки кусок кожи и шило ради изготовления бутыл, является Борис Чиркин. Заядлый охотник и путешественник, которого легче повстречать в таежных распадках, чем на городских улицах. Напросившись с ним в путешествие (это тема особенного повествования), кое-что выпытал из секретов его шорническо-обувного мастерства, которое так необходимо при пошиве бутыл.

– Нет здесь особых тайн, табу на неразглашение и прочей галиматьи, – поведал он за кружкой чая, поглаживая в охотничьей избушке своего верного друга и помощника лайку, нареченную за неспокойный характер Шмоном. – Голова «варит», руки растут из нужного места – все получится. Почти все детство провел на пасеке под Ивановским белком с дедом Василием Яковлевичем. Светлая ему память. В свое время он не только шил, на «ты» разговаривал с горном и наковальней в кузнице, но даже в цирковой труппе удивлял публику фокусами, сноровкой и силой. Отсюда и вся мастеровитая начинка. Смотрел, как он кожу мнет, режет, ножницы точит, дратву сучит, запоминал. Став повзрослее, решил также обзавестись бутылами. Заказал их дедку, который жил на Гавани. Выпивал обувных дел специалист крепко, поэтому мастерскую соорудил в бане. Стаканчик опрокинет вдалеке от бдительной бабки и – за верстак. Сшить-то он сшил обувь, но так, без души. Нет правого, нет левого… Только усредненные. Зиму натаптывал по ногам бутылы, потом решил – сделаю сам. Вырезал ради этого точно по ноге из березы колодку, в жертву принес свои дембельские сапоги, разжился сыромятиной. И все получилось. Даже усовершенствовал – в подошву вшил кусочек рифленой резины. Теперь лед, наст уже не страшны. Не боюсь поскользнуться.

Про вновь открывшийся талант, конечно, прознали друзья Бориса, начав его «прессовать» на предмет ножной обновки. Близким соратникам по охотничьему хобби не отказал, остальных отвадил. Пояснив – хлопотно все это. Уходит времени много. Да и с материалом сложно. Не обессудьте, но не возьмусь. Вот магазин с охотничьей амуницией, там есть все. По современным технологиям. И одежда, и обувь.

В довесок к знаниям по изготовлению бутыл «выцарапал» у Бориса кое-что об изготовлении лыж. Как это ни странно, но даже импортные, пришедшие к нам из Финляндии, слабо приспособлены для похода в тайгу. Нет жесткости, «простреливают» в обратную сторону на подъемах.

«Годятся только для того, – констатировал охотник, – чтобы от избушки до туалета добежать». Поэтому в его мастерской они подвергаются рестайлингу. На нижнюю часть набивается кожа с шерстью животного, чаще всего лошади. Называется – камус. В одну сторону лыжи скользят. Обратно – нет. Но это, по мнению Бориса, все полумера.
Надежнее – самоделки. Из осины. Напиленные доски, без сучков и прочих изъянов, сушатся. Проходят отбор. Девять из десяти досок выбраковываются. С остатком начинается работа. Если все получается, как задумалось, то лыжи в несколько раз легче заводских. Благодаря треугольной форме позволяют закантоваться на самом крутом склоне. На гражданском языке – удержаться.

Все, о чем весьма колоритно рассказывал Борис, опробовал на практике. В бутылах. На лыжах из осины, с камусом, бродил по заснеженной тайге. Вся испытанная гамма чувств характеризуется кратким словом – здорово.

Риддер