Сотня отважных – тактика на Арктику
Восемьдесят лет назад Ледовитый океан был одним из таинственных, недоступных и неизведанных мест на земле. Сегодня он считается самым изученным. Во многом это заслуга комсомольцев-полярников, которые в 30-е годы добровольно шли покорять Арктику.
Был среди этих героев ледяного фронта Владимир Марчук, родственники которого живут в Усть-Каменогорске. Вместе с сотней таких же добровольцев в 1934 году он отправился на мыс Шмидта, чтобы превратить нетронутые льды Арктики в большевистские земли.
В 1934 году газета «Комсомольская правда» отвела целую полосу под письма тех, кто желал попасть на Северный полюс. Желающих было столько, что пришлось ввести жесткий, как бы сказали сейчас, кастинг на работу полярника. Сто самых отважных и достойных высадились на льды Арктики, чтобы потом до самой последней минуты жизни помнить вкус ледяного воздуха этой загадочной «страны».
Владимир Марчук в своем дневнике, начатом в январе 1935 года, писал: «Сам себя не узнаю. Настроение серое, все ждем солнца, а оно все не показывается. Кажется, только оно сейчас может оживить. После телеграмм от сокурсников, все мысли только об учебе. Даже иногда хочется вернуться обратно в институт».
…На краю земли Владимир Марчук оказался не случайно. В то время в СССР случайных людей не было в принципе. Мужчина, который с отличием окончил Харьковский авиационный институт, впервые пошел добровольцем и был заброшен на побережье Чукотки в 1933 году. Это была спасательная операция – из ледяного плена пришлось вызволять экипаж и пассажиров практически раздавленного полярными льдами теплохода «Челюскин». Вскоре после этого Владимиру предложили отправиться в длительную экспедицию для составления топографической карты этой дикой местности. Фактически вслепую. В жесточайший холод. Но комсомолец был рад такой возможности – это была отличная проверка на прочность. Читая дневник, поражаешься мужеству и отваге людей того времени. «В палатке тепло – минус 18 градусов», – писал Владимир Марчук. Бывало, что вместе с напарником по фамилии Кейлин они проходили в день по нескольку десятков километров. Записывали на карту все реки и ручьи, измеряли высоту сопок.
Владимир Марчук описывал в своем дневнике каждый прожитый день. Его родственники, которые и сейчас живут в Усть-Каменогорске, вспоминают, что он очень не любил рассказывать о своем севере. Зато ему об этом каждый день напоминала жизнь – именно там, на побережье Чукотки молодой мужчина практически лишился зрения. В последний одиночный переход по тундре Владимир попал в пургу и почти ослеп – блики от арктического снега приводят к так называемой светобоязни. Глаза просто перестают реагировать, защищаясь от холодной яркости.
Когда в тундре была пурга, у полярников появлялись «выходные» дни. «Раз на работу идти не надо – решил побриться, – пишет в дневнике Владимир. – Здесь, конечно, не салон красоты на Горького или Кузнецком. Пока бреешь одну сторону лица, другая коченеет от холода». Воду полярники добывали просто – кипятили снег. Талая вода (лишенная всех минеральных солей) плохо спасала от жажды, но ее было в изобилии. Настоящую питьевую живительную влагу экономили.
Очень выручали советских полярников местные чукчи. Они с собачьими упряжками сопровождали их в экспедициях. В их ярангах грелись. Гостеприимный северный народ частенько угощал полярников деликатесной олениной. А когда Владимир чуть не замерз – отпаивали кровью нерпы.
Уже в конце экспедиции Владимиру передали распоряжение начальства – вернуться из тундры на полярную станцию в трехдневный срок и заняться ремонтом плавсредств. «Вернусь, когда смогу, – ответил им записью в дневнике молодой полярник. – Тут идешь не в кино на Магнитку, а в Арктическую неизвестность».
Владимир Марчук не любил подолгу сидеть в палатке, это казалось ему нестерпимо скучным занятием. Современная молодежь вряд ли оценит по достоинству романтику отшельников Кейлина и Марчука. Засыпать под завывание пурги, все время держа под мышкой винчестер от волков или «умки» – так полярники ласково называли белых медведей, причем это было задолго до выхода на экраны телевизора одноименного мультфильма. Впрочем, задолго и до того, как телевизоры заняли почетное место в домах советских граждан.
Самой большой радостью тогда становился вкусный обед – свежая жареная оленина, вяленая рыба, сухари и консервы из овощей, которые были обязательными в рационе полярников. Цинги тогда боялись, наверно, даже больше, чем холода.
Делать важную работу, по крупицам собирая информацию о загадочной стороне света, которая даже на картах еще была белым пятном, полярникам приходилось иногда в условиях практически нулевой видимости. Причем тундра «радовала» своим непостоянством. Уходить от палатки могли по тихой погоде, а вот возвращаться приходилось с большим трудом.
«Видимость пять-шесть шагов, – описывает Владимир Марчук, – сильно пуржит. Полное ощущение, что мы сидим в молоке. Не видно ни конца, ни края этой погоде».
«Помогал» полярникам и лед. Однажды Владимир Марчук едва не разбился насмерть, пытаясь спуститься с одной из сопок. Его напарник вовремя вернулся обратно на вершину и пошел искать другой спуск, а вот у нашего полярника такой возможности не было. В дневнике он позже назовет свои ощущения «сердцещипательными». Первый раз он не сорвался благодаря винчестеру, который смог вогнать в смерзшийся снег и уцепиться за него. Но не успел он поразиться своей виртуозности, как полетел вниз во второй раз. Хотя и тут удача не отвернулась от Владимира. На скорости 25-30 километров в час он чудом успел зацепиться за выступающий камень, передохнуть и продолжить спуск уже без приключений. Однако ни падение, ни встреча с волками, которых полярник, по счастливой случайности, сумел прогнать… криком: «Эге-гей», не смогли убить во Владимире любовь к тундре. Он пробыл там год. И только дневнику мог признаться в том, что за это время отстал от жизни как минимум лет на пять.
Владимир Марчук рассказал в своем дневнике, что полярная ночь должна была закончиться 17 марта. В это время он был на станции на мысе Шмидта. Все ждали солнца. Казалось, что его свет придаст жизненных сил, укрепит дух и поможет полярникам в их работе. Экипаж станции и экспедиторы даже учредили специальный приз для того, кто первым увидит пробивающиеся сквозь облака лучи. Но 17 марта капризное светило не вышло. И 18 тоже. Солнце показалось лишь 20 марта. Мужчины, как дети, выбежали на крышу и подставили лица холодному, но все же такому ласковому и родному солнышку.
«Все сразу стало другим, – пишет Владимир Марчук. – Лица у полярников заблестели то ли от радости, то ли от слез». До конца дней страной восходящего солнца для покорителя севера осталась Арктика.
Настоящим лучом, рассекающим полярную ночь, становились для полярников письма. Их привозили редко, но вместе с ними с Большой земли прилетали газеты, за которые порой происходили настоящие войны. Всем хотелось знать, чем сейчас живет их родной поселок, город, республика, страна.
Владимир Марчук с грустью пишет, что в конце экспедиции ему пришло лишь одно письмо – от матери. Вроде как сожалеет о том, что институтские друзья позабыли о нем. Он рассказывает дневнику, что чувствует себя брошенным и покинутым. Его напарник по нескольку раз в день перечитывает письма, так увлекается, что даже забывает об обязанности варить обед. Наш герой кашеварит в одиночестве, из компании – собаки из упряжки да невеселые мысли.
«Это северная традиция – по десять раз читать одно и то же, – рассказывает Владимир. – Я письма от матери помнил наизусть».
Информацию из газет полярники буквально проглатывали, а потом еще долго обсуждали подробности, когда не могли заснуть в палатке в 25-градусный мороз.
Владимир с удовольствием и одновременно с недоумением описывает быт и нравы народов Крайнего Севера. Его, воспитанного во всей строгости советского режима, поражало в первую очередь то, что «чукчанки» в ярангах ходили с обнаженной грудью. И на это совершенно никто не обращал внимания. Так было заведено. Традиция. Описание приема в одном из таких северных домиков занимает в дневнике добрые две страницы – полярника настолько поразило гостеприимство хозяев, что эмоции сами рвались на бумагу. Он рассказывает, что именно в этой местности Тыркатау чукчи особенно вежливы. Изъясняться приходилось жестами, но это ничуть не повлияло на мнение нашего героя.
«Изумляет их тактичность, – пишет он, – а ведь их никто не учил правилам этикета. Наверное, это передается из поколения в поколение. Память предков – здесь святое. Как и любой гость. Ему обязаны дать кров, еду, помочь обсушить одежду, если нужно – покормить собак».
К слову, на четвероногих друзей в сутки уходило больше килограмма мяса. Иначе они бы просто не выдержали столь долгих переходов и сна на снегу.
Дни, которые Владимир Марчук проводил на полярной станции, казалось, тянулись невыносимо медленно. Иногда приходилось обходиться без вылазок в девственную тундру по нескольку суток. Тогда все чаще в дневнике полярника появлялись такие строчки: «Как же хочется скорее снова уйти в тундру, только там я чувствую себя по-настоящему свободным. Только там можно дышать полной грудью. Ах, как же там хорошо».
Он вернулся на родину в Украину в 1935 году. Перенес сложнейшую операцию на глаза. Тундра отняла у него возможность летать, зато навсегда подарила ему возможность называть себя настоящим покорителем Арктики. А ледяная история, запечатленная в дневниках Владимира Марчука, до сих пор хранится в Усть-Каменогорске. Родственники полярника уверены, что когда-нибудь эти путевые записки станут настоящей книгой о покорении неизведанной и загадочной земли.
