Острая сердечная недостаточность

Это не только медицинский диагноз двухлетнего жителя Риддера Ярослава Рулева, но и множества городских чиновников. Из-за их бездействия, многодетная молодая мать отчаянно пытается выжить. Заверяю читателей – это не расхожий журналистский штамп ради нагнетания страшилок, а жутковатая реальность семьи, оказавшейся в весьма трудном положении.

Четверо Катиных малышей возрастом от двух до шести лет – Настя, Саша, Вероника и Ярослав – чем-то похожи на горошины. Перемещаясь по маленькой спальне, шустрая белобрысая братия постоянно щебетала о картинках из новой книжки, щенятах, появивши[ся на днях в будке дворовой псины Чуни, злом и пьяном дядьке, который недавно кричал и обижал их маму. Соблюдая очередность, детки прижимались к молодой женщине, прося погреть их ножки.

– Вчера только в два часа ночи пришла с работы, – в оправдание за прохладу в доме посетовала Катя. – Дров совсем мало, а за углем надо ходить к железнодорожным путям, там с вагонов порой куски на насыпь падают. Собираю. Так и греемся. Темно было, не успела…

Однако больше всего беспокоит хозяйку ветхого домика другое – ее младший сынок Ярослав, родившийся 29 августа 2011 года, серьезно болен. Проблемы с сердцем. В истории болезни записано: тетрадо Фалло. Говоря проще – врожденный порок сердца.

– Когда я его родила, – вытирая слезы от воспоминаний поведала Катя, – мальчуган был натурально синим. Медики сразу предупредили – не жилец. Долго не протянет. Пиши отказную на ребенка. Послушалась их. В роддом приехал нотариус, все заверил росписями, печатями. Вернулась домой, реву без остановки. Тогда и решила: если умрет, то у меня на руках, а не в больничной палате. Поцелую, сама похороню и за могилкой буду ухаживать. В тот же день забрала кроху, мысленно поклялась – сделаю все, но он будет жить.

Когда мальчику исполнилось три месяца, Катя отправилась на прием к детскому кардиохирургу в областную больницу. Благодаря удачному стечению обстоятельств, прием вел специалист из Астаны, который безапелляционно заявил – нужна срочная операция. Малыш балансирует на грани жизни и смерти. Промедление недопустимо.

Так, впервые мальчуган оказался на операционном столе в клинике Астаны. Второй раз, минувшим летом, Ярослава оперировали уже в Павлодаре. Из блока хирурги не выходили десять часов, заставляя маленькое сердечко трепетать в груди пациента, прибывшего из горняцкого городка Восточного Казахстана. Все это время, прижавшись к двери, Катя молилась и плакала, плакала и молилась, шепча: «Я с тобой, мой мальчик. Мама рядом. Все будет хорошо. Ты будешь жить. Потерпи чуточку, сыночек…».

Обнять ребенка она смогла только через два месяца. Грудина малыша срасталась плохо, да еще началось воспаление.

Вернувшуюся в Риддер Катю ждал неприятный сюрприз. В ее маленький домишко, состоящий из двух крохотных комнаток, вселились непрошенные квартиранты. Часть вещей и домашнего скарба была растащена, часть пришла в негодность. Пришлось приглашать полицейских, которые выпроводили захватчиков прочь.

Без присмотра жилье оказалось по следующей причине. Гражданский муж Кати, с которым был налажен более-менее нормальный быт, пристрастился к наркотикам. После категоричного условия – или семья или доза, выбрал последнее. Финал предсказуем и закономерен – очередной укол. Забытье. Смерть. Так, молодая женщина осталась одна с четырьмя детьми. Ее отношения с матерью давно пошли под откос. Не ругая женщину, которая дала ей жизнь, Катя лишь констатировала – ее последняя дочь младше моей шестилетней Насти на три месяца. Там не до нас, не до наших проблем.

Кое-как подлатав домик: запенив дыры в стенах, завешав разбитые окна одеялом, молодая женщина пошла по инстанциям, с наивностью надеясь на понимание и хоть какую-то помощь от людей, представляющих государство.

– В одном месте, – горестно вздыхая от былого унижения, вспомнила она, – мне сразу сказали: зачем столько рожала? Надо было раньше думать о будущем. В другом относительно жилья разочаровали – с квартирами туго. Пока собирайте документы. А их такой перечень, что всю охоту отбило. Надо по судам, прочим инстанциям ходить. Разве я смогу все очереди выстоять, во все двери достучаться? Махнула на все рукой, решив, пока есть силы, буду бороться за детей, себя. Мир не без добрых людей. Ведь есть же справедливость, возможно, и меня она затронет, коснется…

Когда узнал про непростую судьбу Кати Рулевой, признаюсь, усомнился в правдивости фактов. Уж очень мрачным показались реалии, рассказанные волонтерами из Павлодара, которые начали отслеживать судьбу семьи после посещения их города. Грешным делом даже подумал, что все это следствие ее пагубных привычек. Найдя с коллегами избушечку на окраине Риддера в районе, нареченном из-за отдаленности Полярным, был вынужден констатировать – реалии хуже и страшнее предположений. Живя до последних дней только на сорокатысячное пособие, причитающееся мальчику-инвалиду, семья подлинным образом бедствовала, ложась спать полуголодными.
В двух комнатках, служащих кухней, спальней, прихожей и залом, чистенько и даже уютно. Палитрой многоцветья мерцает телевизор. На полках – детские книжки, игрушки.

– Большинство денег, которые получаю на Ярика, – рассказывает Катя, – и которые удавалось зарабатывать, уходили и уходят на лекарства. Пыталась выяснить относительно льгот на них или бесплатного получения – тщетно. Сказали: не положено. На работу, даже самую простую, меня не брали, как только узнавали, сколько у меня детей. Копала огороды, помогала соседям по хозяйству. Тем и живем. Да и от дома далеко нельзя отходить. Что там малыши без меня могут учудить… Даже боюсь про это думать. Про садик и не мечтаю – это как в космос слетать, несбыточные надежды. И только месяц назад устроилась на деревообрабатывающее предприятие уборщицей. Стружки от станков убирать. Платят немного – тридцать тысяч, но все же. Одно плохо – ночные смены. Ухожу вечером – малыши одни.
Попросила как-то брата за ними присмотреть, а он напился. Меня за руки хватал, на них матерился, перепугал. Сейчас соседи помогают, присматривают за моими карапузами. Говорят, что дети воспитанные и красивые. Да я и сама это знаю, чем и горжусь. Доченька пошла в первый класс, старается. Вместе уроки учим.

Раздав малышам рубашечки-кофточки, оставшиеся от внуков и собранные сердобольными соседками и женской составной редакции, вручив Кате коробку с продуктами: сахаром, маслом, крупами, конфетами, рожками-вермишелью, с раздражением задал себе вопрос – а где в Риддере службы, призванные отслеживать подобные форс-мажорные обстоятельства? За что получают должностные оклады социальные службы, работники народного образования, те же участковые, на глазах которых происходит долгоиграющая трагедия со ставкой на жизнь не только взрослых, но и детворы? Почему мы, журналисты, знаем о бедах горожан, а они нет?

Руководитель отдела занятости и социальных программ Ольга Ильинская, которой я первой рассказал о Рулевых, согласилась, что их случай неординарный: «Пошлю туда комиссию, будем разбираться».

Старший инспектор городского отдела народного образования Алия Капдова, в чьем ведении защита прав несовершеннолетних, лишь посокрушалась: «Не знали про них. Никто не доложил. В районе Полярной подобных семей масса. Будем разбираться».

Лишь аким города Жомарт Муратов был более конкретен и последователен: «Жилье в городе появилось. Эту женщину в беде не бросим. Поможем обязательно. Есть масса социальных программ, которые применимы к матерям-одиночкам и социально незащищенным слоям общества».

Как скоро и в каком объеме сбудутся эти обещания, обязательно прослежу. Сделаю эту информацию достояниям гласности.

В конце, о бесчестии и подлости, безнравственности и примитивной уголовщине. Ушлая дамочка, живущая все в том же Полярном, наслышанная о болезни маленького Ярослава, злоключениях его мамы, начала бродить по городу, выдавая себя за жертву обстоятельств, выпрашивая деньги на мнимую операцию на сердце больного мальчика. Когда обман раскрылся, мошенница в суде покаялась, обещая вернуть всем обманутым деньги.

Будет ли в этой истории хэппи-энд, пока не знаю. Убежденность есть лишь в одном – по мере сил и возможности редакционного коллектива поддержим Катю и ее детвору. Негоже, когда в мирное время голодают и мерзнут дети. А сердечная недостаточность и черствость поражают взрослых.

Риддер